Остров (не путать с фильмом Павла Лунгина)

Ну что тебе сказать про Сахалин?
На острове нормальная погода.
Прибой мою тельняшку просолил
И я живу у самого восхода.
А почта с пересадками летит с материка
До самой дальней гавани Союза,
Где я бросаю камушки с крутого бережка
Далекого пролива Лаперуза.
Над Сахалином низко облака,
И я живу над сопкой спозаранку,
Показываю солнце рыбакам
И шлю его тебе на Якиманку.
Припев.
В краю, где спорят волны и ветра,
Живут немногословные мужчины,
И острова, как будто сейнера,
В Россию возвращаются с путины.
Припев.
Ну что тебе сказать про Сахалин?
На острове нормальная погода.
Прибой мою тельняшку просолил
И я живу у самого восхода.

Я к своему стыду, на Сахалине так и не побывал. Хотя песенка Танича с детства ласкала слух и стимулировала интерес к жизни. Отдавая дань уважения далекому острову в Японском море, в качестве некоторой компенсации своему детству, я расскажу о другом острове, где «спорят волны и ветра», где стелятся «низко облака», и где вполне возможно бросал «камушки с крутого бережка» сам капитан Лаперуз.
Остров Пасхи имеет множество названий. Оставим их энциклопедии и ограничимся двумя. Тем, которое дал ему голландский мореплаватель Якоб Роггевен, потому что он открыл остров именно в день Пасхи 1722 года и тем, под которым остров был обозначен в довольно известном одноименном художественном фильме. А именно Рапа-Нуи.
Сходства у острова Пасхи с Сахалином очень много.
Если второй имеет самую дальнюю гавань России, то первый вообще является самым удаленным островом на Земле. Пусть и наряду с островами Тристан-да-Кунья.
Почта, откуда бы то ни было летит на Рапа-Нуи с пересадками в Сантьяго. На острове нормальная погода, как правило. Прибой вполне способен просолить любую тельняшку и не один раз. Особенно, если она у Вас есть.
Некоторые отличия, впрочем, имеются. Хотя на острове Пасхи и живут немногословные мужчины – они в корне отличаются от сахалинцев. Менталитет другой.
Какая, нафиг, путина? Какие сейнеры? Добавлю еще, какая вообще работа?
Хотя на этом «краю света» практически ничего не произрастает и отличие от острова Чунга-Чанга, где на Вас буквально сыпятся с неба кокосы и бананы более, чем разительно, аборигены, коих здесь обычно околачивается около трех тысяч, предпочитают предаваться грезам. Рыбу не ловят, земледелием не занимаются, на кроликов не охотятся. Видел, как они строят. Если бы рапануйцы строили египетские пирамиды, боюсь, про пирамиды мы еще долго ничего бы не услыхали. А как же знаменитые каменные истуканы, называемые моаи?
А никак. Моаи живут сами по себе – островитяне своей обособленной жизнью.

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить

Прописную истину Тютчева можно смело перефразировать к аборигенам острова Пасхи. Вот только верить этим лентяям я бы поостерегся.
Местный рынок в Ханга-Роа, куда туристы волокут свои стопы почти сразу после прилета. А как же иначе? Кто же не хочет затариться сувениром из такого удивительного места?
Сразу скажу, что кроме сувениров на рынке ничего нет. Нет фруктов, нет овощей, нет и рыбы, ясный перец. Бесконечные прилавки с совершенно одинаковыми безвкусными поделками по заоблачным ценам. Поделки покрыты пылью. Впрочем, с ней знаком каждый турист, рискнувший выбраться за пределы «столицы» острова.
Покупателей нет, продавцов естественно тоже. Нет спроса – нет и предложения.
Если у Вас есть минут тридцать свободного времени, то возможно Вам удастся лицезреть этого самого аборигена острова Пасхи. Замечу, что в немногочисленных магазинах с пустыми полками работают исключительно гастрабайтеры.
Торг на рынке не уместен. Впрочем, не уместен он и в других местах на острове. Трудно поверить, что за этот кусок деревяшки (ракушки) продавец всерьез рассчитывает получить запрашиваемую сумму. Однако, экспериментальным путем выясняем, что скидка даже в один доллар нам не светит. Я мимикой даю понять, что такую переоцененную вещь никто никогда и не купит – под одеялом пыли ее уже вообще не видно, абориген чихая машет мне рукой: «Свободен!»
Про свой отель я еще расскажу, если на то будут желающие. Сцена за завтраком.
Кстати, никакого "шведского стола". Никакого и континентального завтрака. Аскетизм здесь в моде. Садишься за стол, к тебе подходит дородная островитянка и выдает некую коробочку. Кусочек хлеба, масло и … я радостно начинаю напевать: «Два кусочека колбаски…»
Дело не в скудном завтраке – это даже романтично: чтобы знал, куда попал!
Пугает, нет, не официантка, скорее, буфетчица. Услышав незнакомую ей речь сразу из двух разных концов столовой (буфета), она впадает в ярость. Понять, что ей надо довольно трудно. Огромной башней фурия нависает над вжавшими голову в плечи туристами – поток красноречия забивает и шорох прибоя океана, и гвалт собак и курей, живущих за ближайшим забором. Даже вой в канализационной трубе, который сопровождал меня всю ночь, уже не слышен. Постепенно доходит и смысл сказанного.
«Так Вы, «чужие люди», оказывается из одной страны! Какого хрена насаждаете свои варварские обычаи на нашем чудесном острове? Раз Вы из одной страны, то и сидеть должны за одним столом!» Замечу, что столы все трехместные, и каждый является родным братом соседнего. Ну и что из того, что Вас четверо? Почему я должна ходить собирать пустые коробки по всему залу? Логично, по-своему.
Зарисовка третья. Редкое место на острове – пляж. Несколько туристов кучкуются в уголке явно потрясенные полным отсутствием соседей. Люди, ау!!!
Тихо-то как! Чисто-то как! … Пусто-то как!
В море болтается непонятный предмет. Вещь явно лишняя в этом реликтовом месте.
Турист не выдерживает визуального дискомфорта и лезет в воду. Ага, пластиковый ящик, потерянный проходящим судном. Ящик оброс ракушками, напоминающими мидий. Ракушек много – месяц, не менее, бился он о берег Анакены. Турист берет палочку в руки и начинает терпеливо счищать моллюсков в воду. Ну, жалостливый такой. Процедура занимает минут тридцать. Наконец, заканчивает работу и выходит на песок. Ставит ящик «на попа» и садится на него, гордо обозревая плоды своей работы. Плодов не заметно, зато из тени окрестных пальм материализовалась фигура аборигена. Вот только что его не было – я готов поклясться в этом и вдруг … есть.
Абориген решительно направляется к труженнику на ящике. Вступает в диалог. Ого, страсти накаляются… Туземец машет руками над головой сидельца, что твоя мельница.
Я сижу метрах в тридцати – вопли доносятся сюда отчетливо. Вспоминаю утреннюю буфетчицу. Эмоциональный народ, даром, что молчуны! Турист не выдерживает напора, встает – островитянин мигом хватает ящик, победной фразой довершает разгом противника и неспеша уносит добычу к себе… в тень. Все. Над островом снова висит девственная тишина.
Я – человек с пытливым умом. Конечно, меня заинтересовала причина ссоры. Ларчик открывался просто. Абориген требовал ящик. Немедленно. В воду лезть за ним в лом, а вырвать из под попы «чужого человека» в самый раз. Объяснения, что, дескать, турист через десять минут уйдет к себе в отель, где ящик ему без надобности, рапануйца никак не устроили:«Быстро встал и отдал мне!» Последняя фраза завоевателя звучала так: «Все, что вынесло море – мое!» Кто бы спорил.

шьерт побьери - Редактора зовут Алёша..

О неудавшемся, но запланированном путешествии. Теперь, спустя 3 с половиной месяца, я могу об этом рассказать. Прошу не принимать всё случившиеся близко к сердцу - случилось то, что должно было случиться. Никто не виноват, но ничего нельзя исправить.

Летом, по пути на Соловки мы «ходом» прошли замечательный городок Русского Севера – Каргополь. В нем мне не довелось побывать ни разу. Крохотный древний городок, имеющий на своей небольшой площади как минимум 12 церквей, соборов и колоколен, достойных внимания, а еще и тройку купеческих домов, хранящих тяжелую память – историю своих владельцев. Хотя в окрестностях Каргополя мы с мужем провели в прошлом году 2 ночи, а именно в деревне Соснино. Ночевали мы уже глубоким октябрем в огромном деревенском доме, где тепло было лишь в кухне. В комнате приходилось спать в нижней одежде и под пуховым одеялом, а в сенях и туалете впору было покрыться инеем. Отогревались мы в баньке по-черному – совершенно чудесный дух, луженые тяжелые тазики и ковшики, странный запах «на грани» угара, свежие незасохшие веники…Я бы прямо сейчас рванула ради этой баньки, неподготовленная и незапланированная. Кроме того, в окрестностях в неимоверном количестве растут синие рыжики, а также практически и все другие грибы северных лесов.
Но этим августом всё было спланировано. По-серьезному и по-взрослому. Муж уехал к армейскому другу в Закарпатье, а мы с девчонками решили провести выходные в Каргополе. Нас трое – я, Маша и Света. Есть ещё Ирина Марковна, но она дама на высоких каблуках, облитая Lilit и потому не вписывающаяся в наши сумасшедшие поездки. Выехать планировали в среду вечером, в воскресенье к вечеру – обратно. Машину выбрали Машкину. МАшина машИна – звучит забавно. Не знаю почему, но как-то само собой решилось, что поедем на её серебристом Ховере. Света уехала в командировку в Плесецк – там её мы и должны были подобрать. Складывалось всё удачно, потому что в Каргополь как раз через Плесецк и ездят. Кроме девчонок, решено было взять с собой моего среднего сына. Ребенок общительный, весёлый, будет хоть о ком заботиться, а значит, не так скучно. В крайнем случае, посиделкам в ресторане (если у нас возникнет такое желание) он не помешает – его спокойно можно оставить в гостинице или с внезапно образовавшимися друзьями, которыми могут стать и дети, и горничная, и администратор, и любой попутчик.
Света заранее предупредила, что в Плесецке будет занята часов до 10. До 22-х, в смысле. А гостиницы там ужасные, поэтому проще забрать её и доехать сразу до Каргополя, где проспать остаток ночи и всё утро. На том и порешили. В Каргополе была найдена частная гостиница, 500 рублей за ночь на всех, с русской баней. Решили, что баню, топящуюся по-черному, найдем на месте – если не в Каргополе, то в окрестных деревнях они точно есть.

Выехать планировали в 4 часа дня, не спеша добраться до Плесецка, дождаться Светку и уже вчетвером двинуть в Каргополь. Машин поклонник, Анатолий Дмитриевич, заранее поставил Ховер на техосмотр, заменив тормозные колодки, масло в двигателе, проверил аптечку и огнетушитель. «Девчата, машине года нет, всё в порядке», - заверил он нас. Машка, к слову, вторую неделю была не в себе – нервничала, психовала, ругалась с Толей. И если на работе я ещё как-то пыталась усмирить её, подсовывая конфетки и наливая кофе со сгущёнкой, то вечером она срывалась. Её обычное жизнелюбие превратилось в сдвинутые и нахмуренные бровки, а вместо смеха частенько вырывались ругательства. Я всё списывала на отсутствие отдыха – последний отпуск Маша брала в прошлом мае, а потом то отнекивалась, то что-то не складывалось: ехать не с кем, учёба подвернулась, Светка заработалась. Поэтому она ждала этой поездки особенно. Кроме продолжительного безотпускного периода, это был первый Машкин выезд на своей машине куда-то. А так как в нашей области куча мест, куда можно выехать хоть на день, хоть на неделю, все знакомые и друзья периодически рассказывают о своих приключениях – то в Малых Карелах, то в Онеге, то на Яграх, то на Пинеге…В среду утром, после техосмотра, Машин Толик пригнал машину на стоянку рядом с офисом и нарисовался на пороге…с двумя красными розами в руке. Мы с Машкой разинули рты. Сказать, что мы в шоке уставились на него – ничего не сказать. Но Толик разделил розы – по одной в каждой руке и протянул правую Машке, левую – мне. Мы вздохнули с облегчением, хотя я так и не смогла избавиться от неприятного чувства…
Но выехать в запланированные 4 часа не получилось. Мы застряли на работе до полседьмого. Потом, встретившись у моего дома, разложили задние сидения Ховера в «кровать», замечательно рассовали все сумки с теплыми (на всякий случай!) и не очень вещами, проверили аптечку, ремкомплект и аварийный знак. Только вот огнетушитель никак не хотел помещаться и в итоге был оставлен в нашем гараже вместе с подголовниками. Всё же Ховер – не двухсотый и не новый Патрол, всё, что хочешь – не влезает…”Ничего страшного, - успокоила я Машку. – Мы же не собираемся пожар тушить”. Потом Маша вдруг вспомнила, что Светка просила забрать в её квартире сумку с походными вещами и в придачу полить цветы. Мы полностью измучились, открывая Светкины двери на площадке и в квартире. Я заранее не завидую ворам, планирующим вскрыть эту квартиру на первом этаже в последнем подъезде в одном из домов по проспекту Новгородский. Даже следуя Светкиным инструкциям по телефону (она была, как всегда, занята и сердито шипела в трубку), мы изуродовали все пальцы, поворачивая железные ключи в железных замках. Наконец, Машуня со Светиной сумкой стояла у машины, а я ещё прыгала по её домашнему саду, ворча, что у Светки в кои-то веки появилась такая куча горшков и горшочков. Ладно бы они стояли только на окнах – Светлана умудрилась накупить их столько, что растения в своих керамических домишках ютились и на шкафах, и на стенах, и на полу. Если совсем уж честно, то мне стало завидно – я всегда считала себя цветоводом, но Светка далеко переплюнула меня и по количеству растений, и по их ассортименту. Стоило мне расслабиться на переднем сидении (ребенок развалился сзади) в предвкушении начала путешествия, как Маша заявила, что она хочет в дорогу свежего хлеба из Сигмы. Это такой супермаркет, который печёт потрясающий черный хлеб и находится вроде бы по пути. Но покупка душистой буханочки обошлась нам ещё в полчаса – пробки, очереди. Уже совсем на выезде мы заехали на заправку и в результате выехали за пределы Архангельска в 20.00.

«Давай пристегнемся», - сказала я Маше, когда мы проезжали поселок Дорожников – милицейский (теперь уже полицейский) пост по трассе М8. На самом деле, я думала, что я сяду за руль. Я считала, что я лучше вожу машину. Стаж у нас примерно одинаковый, но за рулем я занята только дорогой. Все мысли и задачи гоню, хотя по телефону, как правило, отвечаю. Маша же, напротив, ездит с мыслями – если она загружена чем-то, то она настолько не спеша трогается со светофора и так лениво переключается, что водители сзади нервно обгоняют её, но, заглянув в окно, как правило, не могут не улыбнуться Машке – настолько она милая и душевная. С другой стороны, если я лучше могу предвидеть дорожные ситуации, то Машка лучше реагирует на внезапно возникающие. Но, уложив вещи, Маша уселась за руль сама, и я не посмела противоречить. Я в свою машину тоже без особой охоты кого за руль пускаю – ну, кроме мужа. «Слушай, я обалдела, когда Толя с двумя цветками припёрся, - произнесла Машка. – Дурак какой». Но мы уже неслись по трассе. Мелькали деревушки, золотилось небо – я промолчала. Люблю начало путешествия. Когда всё ещё впереди. Примерно через час радио смолкло. Да, при поездке мы с Машкой спорили, какую музыку мы будем слушать в дороге – она не любит ту, что слушаю я, я ненавижу её легкомысленные песенки из ресторана. В итоге сошлись на двух нейтральных дисках – испанская гитара и сборник каких-то непонятных, но не раздражающих ни её, не меня песен.
Золотое небо потихонечку начало темнеть. Взошла огромная луна – просто огромная! Она висела над темным лесом и освещала дорогу, поражая своими размерами и правильной округлостью. «Мы с тобой как ведьмы на дороге», - невольно произнесла я. Владька давно уже спал, наевшись бутербродов и свернувшись клубочком на «кровати» из расправленных кресел. «Подожди, сейчас главная ведьма сядет – рыжая», - рассмеялась Машка. Она сидела счастливая, врубив пятую передачу и втопив педаль в пол. Спидометр потихоньку дошел до 160. «Ты, знаешь, давай потише», - осторожно произнесла я. Я не езжу с такой скоростью. Я не уверена, что смогу сделать всё правильно, случись что. Маша меня слушается – во-первых, на работе я её начальник, во-вторых, она меня любит. Она сбавила скорость, несильно, но сбавила. А вскоре, после Брин-Наволока (местечко, где в сезон всегда продают стерлядку), мы свернули на Плесецкую трассу: местами отремонтированную, местами – отсыпанную щебенкой. На щебенке нас мотало и кидало, и потому я снова попросила Машуню сбавить скорость. Сбавила. Около двенадцати ночи, в кромешной тьме, мы въехали в Плесецк. Света нас уже ждала при въезде в машине коллеги. Радостно поприветствовав друг друга, мы уже вчетвером двинулись дальше. Кстати, Света заняла моё место впереди, а я перелезла к спящему сыну. Мы позвонили в Каргополь в гостиницу и подтвердили, что едем. С учетом плохих участков дороги прибыть мы должны были часа в три ночи.

Света потом сказала, что она думала, что сядет за руль. Однако, увидев счастливую и уверенную в себе Машку, промолчала. Проехав с полчаса, мы остановились – сбегать в туалет в придорожные кусты. Наш Север – это не Европа, спрятаться можно если не у самой дороги, то в пяти метрах спокойно и в любом месте. Возвращаясь к машине, я предложила Маше: «Давай я сяду за руль?» «Не, я нормально», - отмахнулась Машка. Сели, как потом выяснилось, не пристегнувшись. Весело болтали – Света рассказывала о проведенных в Плесецке собеседованиях. Городок небольшой, люд разный, потому на хорошую зарплату идут абсолютно все – и умеющие хоть что-то (чаще совсем немного), так и не умеющие абсолютно ничего, а главное, не желающие работать, точнее – пахать.
Дорога началась отличная: новый асфальт, правда, без обочин и без разметки, но всё же сухой и широкий. Поясню: широкая дорога в нашем понимании – полоса туда, полоса обратно и посередине место для обгона. Такая дорога, да ещё и со свежим покрытием, считается в наших краях роскошью. Внезапно, среди болтовни, Машка чуть взяла вправо, а на скорости в 100км машина стремительно приблизилась к песчаной обочине. «Ты что! Так нельзя!» - рявкнула Света – она по образованию инженер автомобильных дорог и покрытии дорог знает как никто другой. Я же знаю главное правило – чем выше скорость, тем меньше движения рулём. Муж научил. У Машки мужа не было. То есть он был – но они не общались и жили в соседних комнатах. «Машунь, устала? Давай я поеду!» - снова попросила я Машу. Она промолчала. Ей не понравился Светкин окрик – уж я-то Машку знаю! Света, как ни в чём не бывало, продолжала говорить – экстраверты всегда говорят много, а я, как этик, сразу почувствовала Машино недовольство.

Проехали село Конёво. Забавное название, ставшее «героем» присказки: «Эх ты, село Конёво!», подчеркивающей, что тот, о ком говорят, некомпетентен и непрофессионален. Дилетант, одним словом. Спустя минут пять Машка снова рульнула вправо. Непонятно – то ли объехать что хотела, то ли показалось что…”Маша! Так ты что?” – это опять Света, а Машка в ответ слишком резко вывернула руль влево. Ховер спустя секунды слишком вильнул влево же. Маша, не желая, чтоб машина ехала влево, снова повернула вправо. Снова слишком резко. Скорость в тот момент была около 110 км/час. В этот раз она действительно зацепила песок. Снова влево – я только помню Светкин крик: «Маша! Маша!», Машкины руки, старательно вцепившиеся в руль…обезумевший Ховер в какой-то миг сорвался, встал на два левых колеса, а спустя секунду опрокинулся и долго бороздил асфальт на левом боку. Долго – это, видимо, мгновения. Помню, что я в темноте нащупала голову сыну и сжала её в руках, притянув к себе. Помню этот ужасный скрежет и мысль в голове: «Елки-палки…» Потом всё пошло кувырком – видимо, нас перевернуло на крышу, полетели сумки и чемоданы, но я держала голову ребенка, закрыв её ладонями и зажмурив глаза. Сколько раз нас перевернуло – я не знаю. Страховая потом сказала, что два. Последний переворот пришелся через капот, а не через бок. Это был самый сильный удар – сына вырвало из моих рук, а я ударилась спиной о железное основание сидения. Мы остановились, встав на колеса. Помню резкую боль в спине. Ребенок оказался у меня в ногах, провалившись в пространство между дверью и сиденьем – он худенький. И сверху его завалило нашими вещами. Секунд пять длилась потрясающая тишина. Я подумала о девчонках, но в темноте ничего не могла видеть. Ещё пару секунд спустя послышались Владькины всхлипывания. Я раскидала сумки, завалившие его, и резко вытянула его из той дырки между сиденияем и дверью себе на колени. «Владя, что болит?» - я специально шептала ему в ушко, чтоб ещё сильнее не пугать ребёнка. «Ничего-о-о…», - протянул он сквозь ленивые слёзы. «А чего плачешь?» «У меня песок во рту». Потом я обнаружила, что во рту у нас был не только песок, а также мелкие-мелкие стекла. А кроме рта, они набились везде – в волосы, за шиворот и даже внутрь в джинсы. Я принялась гладить сына, шепча ему слова успокоения, и в это время хлопнула дверь. Это Света вышла из машины. «Маша!» - услышала я её нечеловеческий крик. Меня трясла мелкая дрожь, спина болела, из-за темноты я никак не могла понять, как открыть дверь, а потому сидела, прижимая к себе ребенка и целуя его волосы. Спустя ещё секунды Света открыла мою дверь. «Как вы?» «Нормально», - произнесла я. «Там Маша…она не отвечает мне!» Светка срывалась на плач, но старательно держалась. Мы с Владиком вылезли из машины. Я сразу увидела Машу, лежащую на спине на асфальте прямо у переднего колеса со стороны водителя. Видимо, тот последний удар и выкинул её из машины. Я закрыла Владьке глаза рукой и поспешно развернула его в другую сторону. Мы не сговариваясь решили отвести ребёнка подальше от дороги. Он был в одной рубашке и в носках, а августовская ночь была темна и не желала поднимать температуру выше 12 градусов. Я схватила плед и мы увели Владика в далеко от дороги, подальше от машины - я слышала, что иногда машины взрываются (у Ховера продолжал работать двигатель и светить фары, а сама она стояла посреди полосы, мордой к лесу). Я укутала ребенка в плед, усадив на песок и пообещала, что я скоро вернусь. Света вспомнила, что не так давно мы обогнали лесовоз и пошла ему навстречу, а я долго копалась в машине, не имея возможности двигаться быстро из-за боли в спине, вытаскивая вещи, отыскивая Владькин свитер и куртку. С трудом нашлись и кроссовки. Мы переговаривались с ним, не имея возможности видеть друг друга. Наконец, я приковыляла к нему, натянула теплую одежду, обувь, замотала снова в плед и вернулась к машине. Подошла к Маше. Опустила задравшуюся футболку. «Машка!» - прошептала я, зная, что она не ответит и одновременно не веря в самое страшное. Может, она просто без сознания. Из-под её головы медленно растекалась лужа крови. Тем временем Света остановила лесовоз. Пожилой водитель подбежал к нам, доставая на ходу телефон. Светин телефон был в сумке, но она её в темноте не видела, а мой лежал в кармашке двери, поэтому я тоже понятия не имела, где он теперь. Водитель набрал 112, вызвал «Скорую», попросив их сообщить в милицию. В это же время остановился второй лесовоз – на встречке. Так они и стояли оба, освещая нас с обеих сторон, чтоб нечастые машины ненароком не наскочили на наш покалеченный Ховер.

Из второго лесовоза выскочил молоденький паренёк. Он шустро достал все наши вещи, заглушил двигатель, собрал мой телефон, развалившийся на четыре части по асфальту, сунул нам под нос нашатырки, опрокинул в рот из маленькой пробочки что-то горькое и…осторожно попросил какой-нибудь плед. «Зачем?» - меня снова заколотило. «Девушку вашу накрыть»… - почти прошептал он. Я снова не поверила. Ну что он – врач, что ли, в самом деле…Мимо проезжали редкие машины. Каждая – каждая! – остановилась, из них высовывались в окна люди и спрашивали чем помочь. Мы благодарили…Я снова сходила к сыну. Он сидел один в темноте – маленький, нахохлившийся как воробей, говорил, что у него всё хорошо и заглядывал мне в глаза – плачу я или нет. Я не плакала. Кстати, из фотоаппарата вылетела карта памяти. Мы так и не нашли её – а там были фотки Соловков и этого недолгого похода. Темно было, да и состояние наше было неподходящим…
Спустя минут 20 подъехала «Скорая». «А зачем там «Скорая»? - спросил Владик. – У нас же всё хорошо». Он давно знал Машу и любил её, но в тот момент, видимо, сработала защита – ребёнок не спрашивал про неё ещё сутки. Первого врач осмотрела ребенка. Дала ему воды прополоскать рот и попить – никаких повреждений не обнаружила. Осмотрела и мою спину. Я с трудом заползла в машину Скорой помощи. «Ссадина…где болит?» Болели мышцы поясницы, так, что я с трудом разгибалась и ходила медленно, словно согбенный Карлик Нос. Врач что-то спросила про выступающие и впалые позвонки: всегда они такие были? Я пожала плечами: на себя со спины редко удается взглянуть и попросила какой-нибудь укол. Сделали. У Светы оказались буквально изрезаны все пальцы рук. Как будто ножиком для чистки картофеля прошлись с обеих сторон вдоль пальчиков. Где-то поменьше, где-то – очень глубоко. Плюс глубокий порез на ноге около косточки над стопой. Промыли, намазали, завязали…Водители лесовозов загрузили наши вещи в «Скорую» - врач предложила нам переночевать в медпункте в Конёво, а уже наутро добираться до города. Подъехали милиционеры, задали нам пару вопросов. На вопрос «Куда вы ехали?» - я кивнула в ту сторону, куда смотрел Ховер. «В Плесецк?» «Нет, в Каргополь». Оказывается, машина стояла на противоположной нашему первоначальному направлению полосе.
«Там труп», - кивнула врач милиционеру. Я уставилась на неё. Как – труп? Это же Машка. Какой же она труп?? Света с Владькой смотрели на меня. Заплакать я не могла. Я взяла израненную Светкину руку в свою и тихо сказала: «А мы с тобой остались». Света тоже не плакала. Она молча кивнула. . «Родным сообщали?» - спросили милиционеры. Я позвонила мужу по собранному телефону, но его номер в Закарпатье, к счастью, был отключен. К чему такие новости в три часа ночи? У Светы мужа нет, а сынишка был у бабушки в Карелии. Маша…мы позвонили Толе. С Машкиного телефона…
Спустя какое-то время нас с вещами выгрузили около кирпичного медпункта Конёво. Того самого Конёва, над которым мы похохатывали ещё все вместе. Мы умылись в туалете из рукомойника, из которого вода текла лишь при условии поднятой пимпочки-носика. Очень хотелось пить. Няня принесла нам чайник кипятка и пакетики с заваркой. Выпив чаю, мы зашли в темную палату с на железными кроватями. Первого уложили Владика. Из снятых брюк высыпались осколки стекло и песок. Потом Света долго стояла около меня, желая меня укутать лично и терпеливо ожидая, пока я решусь лечь. Укол, конечно, подействовал, но всё же я никак не могла решить – как лечь безболезненнее: на спину, на бок или на живот. Выбрала бок. Медленно-медленно опустилась, снова ожидая пронзительной боли. Вроде обошлось. Света укутала меня и улеглась сама. Времени было полчетвертого. Владик заснул, а мы не сомкнули глаз не на секунду. Сердце бешено и часто стучало, и отголоски этого стука повторялись в голове. Я боялась, что этот стук разбудит и напугает ребенка, а потому лежала, не шевелясь, в одной позе, насколько это было возможно.

Около полседьмого в палату зашла врач и сообщила, что вроде бы в Плесецк собирается идти маршрутка. А так как маршрутки ходят не по расписанию, а тогда, когда это угодно их владельцам, мы согласились: в Плесецке уже железная дорога, а значит, есть возможность добраться до дома. Вещи в Газель тащили Света и Владик. Я опять ковыляла из-за вернувшейся боли. С собой у нас были подушки, и я довольно удобно устроилась на заднем сидении. Но не тут-то было: в Газель заглянули вчерашние милиционеры и заявили, что желают нас допросить. Водитель обещал подождать, а нам пришлось снова выбираться: не буду же я им объяснять, что и где болит. Наконец, спустя час, мы выехали в Плесецк. Дорога при дневном свете совсем не была похожа на вчерашнюю ночную, с красавицей луной и темными мрачными елями. Владик спал, мы со Светой ехали молча, держась за руки и не глядя друг на друга. Не нужны были ни слова, ни взгляды – мы и так отлично понимали, что у каждой из нас на душе. Я не верила, что Машку больше не увижу. Её улыбку, её уверенный взгляд. Света год назад ушла из нашей фирмы в западную, подготовив и оставив после себя Машу. Она ехала и думала о том, что хочет уволиться и вернуться снова к нам. Я позвонила мужу, на работу…Никто не верил в случившееся, а муж заставлял меня поклясться, что со мной и с Владиком всё в порядке.
В Плесецке мы купили билеты на поезд, заселились в какую-то гостиницу, выпили по 20 граммов коньяка и втроем уснули в обнимку на одной кровати...
Дома спина потихоньку прошла – в смысле, ушла острая боль. К тому же мы были заняты приготовлениями к похоронам (хоронить Машу было некому) и на себя уже не обращали внимания – я колола себе уколы и глотала таблетки, Света жила у меня и залечивала свои пальцы. В понедельник мы прощались с Машей. Единственный раз, когда я заплакала – на работе в пятницу. Наша Бухгалтер поставила заставкой на Машин компьютер её фотку в обнимку с березкой – очень хорошая фотка…Спустя пару недель муж заставил меня пройти рентген. Я не поверила, когда врач сказал: «Компрессионный перелом 10-го (вроде – я уже не помню) позвонка и перелом поперечных отростков». Вообще-то я думала, что с переломом позвоночника лежат и не встают…Мне и предложили – лечь в больницу и залить меня в гипс. Глядя в мои возмущенные глаза – я уже почти три недели так хожу, у меня работа, дети, да я даже в лес ездила!! доктор смягчился. Мне купили корсет. На полгода. Спать в нём было невозможно – он врезался в меня своими липучками и железками, поэтому, промучившись ровно три ночи, я его стала раздевать по вечерам. Спустя полтора месяца я пошла в бассейн. Через 2 недели боль начала уходить. Еще через неделю корсет я сняла. И окончательно долечилась на Мальдивах, усиленно плавая неделю в Индийском океане. Нет, Мальдивы уж куда лучше корсета на полгода...

Очень жуткая история и безумно жаль вашу подругу,ох уж этот человеческий фактор-не справилась с управлением,так кажется это называется сухим протокольным языком .. Но ведь тут дело не в подготовке и планировании,а скорее ,в завышенной самооценке своих возможностей... Хотя,какие уж тут слова,когда нет человека. Я представляю ваш страх за ребенка-о себе и не думаешь в такие минуты..

Лошадка.. бедная Вы, бедная..
царствие небесное Машке..
все будет хорошо!

Лошадка, мои соболезнования! Тяжко терять близких, молодых, в расцвете лет, и вдвойне тяжелей, когда все происходит на твоих глазах.
Я верю, что твоя сила ухе поможет пережить эту трагедию и реабилитироваться физически и психологически, очень надеюсь, что близкие люди будут рядом и помогут.

для катуся:

для Свирель:

для Kaheksa:
Девочки, спасибо большое за поддержку! Боль уже прошла, иначе я бы не написала это. А зачем написала - ну, лезло...Все же я, анализируя эту ситуацию, склоняюсь к тому, что это было предопределено. Это не об'яснить, не доказать, но это так. Спасибо еще раз

Пока читала предыдущие страницы, столько хотелось прокомментировать...
А сейчас уже не хочу. Все это кажется пустым после услышанной истории .

хочется здесь привести стихотворение Омара Хайяма:

Вращаясь свод небесный нас давит и гнетет.
Пустеет мир,и многих друзей недостает.
Чтоб вырвать хоть мгновенье у рока для себя,
Забудь о том ,что было, и не гляди вперед.


А у Оксаны... у нее не "будет все хорошо", у нее и так все хорошо. Она и ее сын живы и практически здоровы. А это самое главное!

Да,я тоже верю .что у каждого человека своя "планида"... Оксана,значит вам суждено жить долго и счастливо

Пока читала предыдущие страницы, столько хотелось прокомментировать...
А сейчас уже не хочу. Все это кажется пустым после услышанной истории

Ты хотела, а я успел прокомментировать... Пришлось стирать, ибо не к месту.
И все равно жизнь продолжается, хотя порой в это верится с трудом.
А погибшие (умершие) друзья остаются с нами навсегда. Даже виртуальные ...

Лошадь белая :А зачем написала - ну, лезло... ... склоняюсь к тому, что это было предопределено.

Хорошо, что написала. Такое нельзя в себе держать!
Мне тоже очень жаль, что все так произошло. Тем более, что заочно мы были уже знакомы с твоими подругами...
Вчера зажгла свечку...

А предопределено... Возможно и так...
Не случайно все-таки "Наутилусы" висели у вас в бунгало на Мальдивах.
Странная мысль мне пришла в голову - возможно, это было как извинение...

для Mokoska:
Спасибо, Катюша.
для катуся:
Будем жить, куда деваться
для Christmas:
Спасибо, Лен
для ПипаСуринамская:
Игорь, всё верно...жизнь продолжается, давайте, выбирайтесь из глуши в цивилизацию!

Пипа, а Вы в каком году в Риколатву шли? Ннасколько я знаю ,в 2008 там оставалось около 170 человек.в школе училась всего 1 девочка,люди ждали жилищные сертификаты и уезжали,в основном,в Ковдор и соседнюю Ёну,в которой собирались возводить коттеджный поселок по финской технологии. В 2008 ООО" Мусковит" признали полным банкротом и сказали,что перспектив для возрождения предприятия и добычи слюды нет.вроде как она в основном для оборонки нужна была,а со временем изменились технологии ,и,соответственно,потребности в ней.,кому было куда уехать-уехали,остальные ждали переселения,только после признания правительством закрытия поселка. Говорят ,что название поселка в переводе с финского означает "Куропаткина гора".а кто-то утверждает,что это видоизмененное саамское слово"жемчужина"
Еще был проект сделать там туристические тропы из-за красоты мест и отличной рыбалки,но обещанного,как показывает история нашей страны,ждут не 3 года,а десятилетия

катуся :Пипа, а Вы в каком году в Риколатву шли?

Да не помню я. Может, в 2005?

Пипа.вчера случайно заглянула в одну ветку в ниочеме и вспомнила ваши "ассоциации" Вы молодец,что сотворили этот Остров,на котором нет места пошлости и глупости, и люди говорят только тогда,когда им есть что сказать или рассказать. " Ниочем " тоже должен быть о чем-то..

катуся :Пипа.вчера случайно заглянула в одну ветку в ниочеме и вспомнила ваши "ассоциации" Вы молодец,что сотворили этот Остров,на котором нет места пошлости и глупости, и люди говорят только тогда,когда им есть что сказать или рассказать. " Ниочем " тоже должен быть о чем-то..

Проблема в том, что "цветы" надо постоянно поливать и желательно не скисшим пивом.

Пипа,следуя Вашему совету,посмотрела я таки "Бабу",ну,чтобы быть "комильфо" Опишу свои впечатления так ".. мне бермуторно на сердце и бермутно на душе".. Фильм,однозначно,удался и Смирнов молодец,хотя наиболее важные места показались недосказанными и смазанными
Поразил подбор актеров-где они таких страшненьких нашли, из-за невнятной речи главной героини ,постоянного ее" бубнежа"(именно его,а не характерного говора).складывалось впечатления о какой-то умственной неполноценности главной героини,страдающей общим недоразвитием речи Хотя,из исторических зарисовок помню,что по описанию люди в прошлом столетии на селе были не очень красивые,лица"рубленые топором",низкорослые Наверное потому,что кровосмешение не приветствовалось
С другой стороны- подобрал Смирнов актрису правильно- скуластое лицо ,так и вспоминается блоковское"-Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы,
С раскосыми и жадными очами!"
-Угнетающе подействовало изображение образа русского мужика- дебила ,алкаша и насильника ,да и вообще ,нация наша предстает не в лучшем свете-друг друга закладывают ,унижают,предают Исключение составляет заключительный эпизод,когда всем" миром" хоронят жертв расстрела
-Сильно сыгран актрисой эпизод,когда она видит расстрел последнего возлюбленного- он умирает и ее душа умирает вместе с ним,остается только ее плоть,лицо "каменеет", как бы темнеет(хорошо сработал оператор) -она не может позволить себе страдать,надо жить дальше,тянуть свою "лямку"
_ Аллегория с потопом понравилась,да к тому же выжил один юродивый-меньше "грешил"
Задала себе вопрос- А за что нас должен любить остальной мир,если мы так истребляли друг друга.. и тут же с облегчением отметила,что в моем генеалогическом древе не было душегубов,которые истребляли собственный народ

Добиться мальчика - это забавно звучит Как его добьешься-то? Не закажешь, в отличии от мясной или рыбной пиццы

Сказали: будем рожать, пока мальчик не получится! Четвертого не родили, т.к. старшенькая обрадовала первенцем-мальчиком!

Пришла с концерта. К нам приезжал...нет, не ревизор. К нам приезжал Сплин.

Первой песней стала "Будь моей тенью"

Будь моей тенью, скрипучей ступенью,
Цветным воскресеньем, грибным дождем
Будь моим богом, березовым соком,
Электрическим током, кривым ружьем
Я был свидетель тому, что ты - ветер,
Ты дуешь в лицо мне, а я смеюсь
Я не хочу расставаться с тобою
Без боя, покуда тебе я снюсь

Саша Васильев вышел, как всегда, в каких-то никаких штанах, серенькой рубашке с одним закатанным рукавом (второй был просто расстегнут и болтался, когда его рука начинала уж чересчур резко перебирать аккорды):

Ночь чернеет впереди
Свет гаси и приходи
Ночь чернеет впереди
Свет гаси и приходи
Целым был и был разбитым
Был живым и был упитым
Чистой был водой, был ядом
Был зеленым виноградом
Спать ложился рано утром
Вечерами все звонил кому-то...

На ногах - кеды с белыми шнурками. Из кед торчали черные носки. Он по-прежнему по хорошему худой, аккуратненько подстриженный и в щетине.

Никому не доверяй
Наших самых страшных тайн
Никому не говори, как мы умрем

Концерт назывался Акустика в городе. Наверное, поэтому Саша пел, сидя на стуле. Раньше я бы подумала, что такое невозможно - представьте, где нервный, чувствующий Васильев и где стул. Но у него получилось замечательно. Понятно, что сидеть спокойно он не мог, а потому то резко сдвигался в глубину сцены, то подтягивал стул носком кеда то с одной стороны микрофона, то с другой.

Лишь бы мы проснулись с тобой в одной постели
Скоро рассвет, выхода нет
Ключ поверни - и полетели...

Иногда слова шли словно сквозь его нервы и жилы, и тогда его выкручивало и выворачивало. Он бросал гитару и продолжал петь, отчаянно жестикулируя руками у самого лица.

любой, умеющий читать между строк,
обречен иметь дома ружье

Я просто знаю
Что в последний момент,
Когда тебе никто не поверит
Прохожий на остановке возьмет
И укроет тебя под плащом

Он просто знает. А вы в это верите? И если не верите, то хотя бы готовы стать этим самым прохожим - для кого-то?

Гни свою линию
Гни свою линию
Горят огни

Сначала он постоянно закидывал соскальзывающий ремень гитары обратно на плечо. Потом, войдя в раж, забыл про него, и ремень свалился куда-то ему на пояс. А он не замечал этого, не давая себе передышки между песнями и успевая лишь шептать и кричать: "Спасибо!"

возьми мои слова - и брось к ее ногам

Я очень люблю, как он поет про любовь:

Но тут вошла она,
Я спутал имена
И стал белее мела.
Война со всех сторон,
А я опять влюблен.
Что ты будешь делать

И эта, обожаемая мною, была спета:

Дай, Джим, на лапу счастье мне,
Любовь не может двигаться в цене,
Любовь всегда одна, ни выстрела, ни вздоха,
Любовь - это когда хорошим людям плохо

Я не согласна с последней строчкой, но как он это поет!!! Нет, эту строчку нельзя не петь. Но Саша Васильев взрослеет и его недавние слова о любви уже иные:

Я люблю, не нуждаясь в ответном чувстве...

Два часа пролетели как пять минут. Конечно, их вызвали на бис. Последние полчаса не прекращались овации, народ пел громче Васильева и был счастлив. И вот - Сплин уехал, а мы... мы остались зимовать

И листва за окном шелестеть перестала
И вдвоем под одним шерстяным одеялом
Остаемся зимовать
Остаемся зимовать
Остаемся зимовать

И несмотря на то, что Вода Замерзла, мы - Перебьемся! Мы же - Остаемся Рисковать...

Ведь Сплин обещал:

Зима будет долгой, но все обойдется!